В развитии обычных (неядерных) видов вооружения, специальной и военной техники (ВВСТ) в настоящее время выявились две отчетливые тенденции.
Первая – получение интегрального эффекта за счет комплексирования и совершенствования известных технологий. Это, в основном, технологии разведки, распознавания, позиционирования, обработки, передачи информации и другие, обеспечивающие повышение оперативности управления войсками, точности нанесения ударов (рис. 3). Как представляется, эта тенденция сохранится и в ближайшие десятилетия, определяя перспективы развития систем вооружения ведущих стран мира, влияя на характер войн вплоть до середины XXI века.
Вторая тенденция – поиск новых технологий, которые способны качественно повлиять на эффективность решения задач, стоящих перед войсками и изменить саму суть войны.
Развитие ВВСТ, в соответствии с первой тенденцией, обусловило появление ряда новых концепций войн.
Концепция сетецентрических войн в своей основе опирается на достижения в области электронной и вычислительной техники, развитии способов получения и обработки информации. Этот технологический базис в передовых странах мира (в первую очередь – в США) был достаточно умело дополнен организационными принципами и мероприятиями. В результате родилась фактически новая концепция ведения боевых действий. Революционным в ней является получение нового качества – многократное сокращение цикла управления войсками, что позволяет говорить о новом характере войны, выделении сетецентрических войн в отдельную категорию. Нельзя сказать, что теория сетецентрических войн является идеальной, как все новое она имеет множество недостатков. Однако по мере решения имеющихся проблем сетецентрические принципы станут основными в военных действиях, проводимых технологически развитыми государствами.
Следствием интеграции ряда технологий, в том числе информационных, компьютерных, радиоэлектронной борьбы и психологического воздействия, является информационная война. Существует большое количество классификаций видов этой войны и ее составляющих, терминов и определений в этой области. Один из первых американских авторов концепции информационной войны Томас Рона дал ему следующее широкое определение: «соревнование между соперниками, конкурентами или противниками на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях всего спектра состояний мира, кризиса, эскалации кризиса, конфликта, войны, прекращения войны, восстановления мира с применением информационных средств для достижения своих целей».
Одним из главных идеологов информационной войны в США считается Мартин Либицки. Он определил семь форм информационной войны (рис. 4).
Война в сфере управления войсками. По своей сути, как это определяется в американских наставлениях, она нацелена на «обезглавливание» системы управления войсками противника, то есть на физическое уничтожение центров и пунктов управления, нарушение систем управления войсками, линий коммуникаций и в целом системы управления противника на стратегическом, оперативном или тактическом уровнях.
Разведывательно-информационная война. Техническая основа этой войны – средства разведки, связи и управления различного типа, обеспечивающие добывание информации о противнике на всю глубину его оперативного построения, передачу ее в режиме реального времени в информационно-аналитические системы своих войск, обработку и формирование на этой основе управляющих воздействий. На поле боя будущего будут господствовать не «платформы, конструктивно соединяющие в себе оператора, сенсоры и вооружение», а «раздельные системы, электронно соединенные друг с другом». Собственно идея сетецентрических войн основывается именно на этом принципе.
Электронная война как форма информационной войны ведется в сфере коммуникаций и включает в себя радиоэлектронную борьбу и криптографическую войну. Сама по себе эта форма ведения военных действий не нова. Она предполагает борьбу с РЛС противника, нарушение сетей радиосвязи противника, организацию засекреченных линий связи и «взлом» шифров противника.
Психологическая война предполагает использование информационных возможностей и ресурсов против человеческого сознания. Мартин Либицки выделяет четыре формы ведения психологической войны: 1) операции против национальной воли противника; 2) операции против военного руководства противника; 3) операции против войск противника; 4) культурный конфликт. Если первые три формы более или менее традиционны и понятны, то «культурная война», по словам Либицки, «есть нечто, что Соединенные Штаты хотели бы навязать другим». Что кроется за этим «нечто», вполне понятно. На самом деле это навязывание другим странам американского образа жизни, преклонения перед американскими моральными и культурными ценностями, создание образа США как страны, достойной подражания во всем. И на этой основе – снижение морального духа как всего социума страны-противника США, так и ее армии.
«Хакер-война». Это – новая форма ведения информационных войн, родившаяся вместе с появлением и внедрением компьютерных технологий. Нарушение компьютерных сетей может осуществляться и в мирное, и в военное время, как в отношении военных, так и в отношении государственных и частных компьютерных сетей и информационных ресурсов. Средствами поражения в «хакер-войне» являются компьютерные вирусы, логические бомбы, чиппинг-технологии. В ходе этих войн будут наноситься мощные информационные удары по интегрированным компьютерным системам противника. Может осуществляться информационное вторжение с целью нарушить его системы жизнеобеспечения (электро-, газо-, водоснабжение), системы связи, движения транспорта, сорвать финансовые операции и т.п.
Однако что делать, если страна–вероятный противник очень бедная и не имеет возможности приобрести современные компьютеры и информационные технологии? Ведь тогда она становится неуязвимой для информационного оружия. Возможно, именно здесь кроется одна из причин активности США и стран Запада в форме разнообразных негосударственных организаций и фондов по распространению компьютерных технологий в бедных странах третьего мира (да и не только в бедных, это имеет место в России и других постсоветских государствах), иногда даже в ущерб сиюминутным выгодам и прибыли. Включение все большего количества стран (и других структур, организаций и т.д.) в общую глобальную информационную сеть несет неоспоримые преимущества для их экономического, культурного, цивилизационного развития, однако, с другой стороны, делает их потенциально уязвимыми в будущих конфликтах новой – информационной войны. Упоминавшийся М. Либицки, рассуждая на эти темы, приходит к следующим выводам:
– чтобы досконально знать информационные системы противника в военное время, необходимо иметь о них исчерпывающую информацию уже в мирное время;
– для того чтобы постичь информационную инфраструктуру другой страны в мирное время, США необходимо помочь ее создать;
– самой проницательной стратегией национальной обороны США могла бы стать поддержка политики развития глобальной информационной инфраструктуры (ценовая политика, программное обеспечение и т.д.).
Нечто похожее на описанные подходы в настоящее время происходит в России[1]. Широкое применение зарубежных средств вычислительной и телекоммуникационной техники, программного и информационного обеспечения привело к тому, что сегодня российский рынок информационных технологий более чем на 90% представлен средствами импортного производства. За счет активного участия зарубежных фирм в процессе информатизации органов государственной власти и силовых ведомств практически все информационные ресурсы страны, включая «ресурсы критических систем», оказались под контролем соответствующих иностранных структур.
Экономическая информационная война, как ее определяет М. Либицки, является производным от сочетания информационной войны и экономической войны. Она может принимать одну из двух основных форм – информационную блокаду и информационный империализм. Информационная блокада имеет много общих черт с экономической блокадой, вся разница заключается только в том, что она ведется в виртуальном мире, посредством блокирования информационных потоков банков, фирм, предприятий, учреждений и организаций страны-противника. Информационный империализм в представлении Либицки – это захват компьютерных и информационных рынков и навязывание через это всему миру своих стандартов в данных областях.
«Кибер-война» – информационная война будущего. Из всех семи форм информационной войны она наиболее трудна для определения и понимания. В понятие «кибер-войны» Либицки включает информационный терроризм, «семантические атаки», «агент-войну».
Информационный терроризм в данном контексте является действиями хакеров, но направленными не на нарушение функционирования всей информационной системы, а на использование ее базы данных для нанесения удара (ущерба) конкретному субъекту или объекту.
«Семантические атаки» по форме имеют много общего с «хакер-войной». Отличие в том, что в ходе «семантических атак» информационная система противника продолжает функционировать, причем чисто внешне ее функционирование остается неизменным. Однако выходящая информация оказывается не адекватной реальности.
«Агент-война» основана на создании в компьютерных сетях виртуального «агента», способного выполнять задачи одного из участников войны в широком спектре деятельности. Это фактически программный робот, способный вести электронные псевдопереговоры (экономического, политического, общественного характера), генерировать публикации, выступления, комментарии, размещая их в электронной сети, при этом основываясь на добытых в сети правдивых или правдоподобных данных об объекте воздействия. Направленность этих действий может быть такой же, как в психологической войне или при проведении информационного терроризма.
Из всех описанных выше видов информационных войн можно выделить два: «хакер-войну» и «кибер-войну» как относительно новое явление.
«Кибер-войны» (для краткости будем относить к ним и «хакер-войну») постепенно становятся самостоятельным видом войны. При этом развитие способов ее ведения приводит к тому, что информационные технологии и компьютерные сети требуют все больших усилий по защите от кибер-атак. В США даже создано специальное кибернетическое командование, нацеленное на защиту от враждебного воздействия на компьютерные сети и базы данных министерства обороны. Задачей командования будет координация программ Пентагона, ЦРУ и спецслужб, связанных с компьютерными сетями. В функции командования будут входить разработка и проведение операций с применением наступательного информационного оружия[2].
Еще одна из достаточно развитых концепций – концепция бесконтактных войн. В ее основе лежат выводы из операций против Югославии, Ирака и Афганистана, где акцент делался на существенное повышение доли высокоточного оружия и роботизированных образцов ВВСТ. Так, если в ходе операции «Буря в пустыне» (1991 г.) доля ВТО не превышала 3–5%, то в ходе боевых действий в Ираке и Югославии этот показатель составлял не менее 70%.
Когда вооруженные силы США в 2003 году вторглись в Ирак, в составе сухопутных сил было несколько десятков БПЛА и вообще не было наземных роботов. К концу 2004 года на территории Ирака американские военные использовали 150 наземных роботов, к концу 2005-го – 2400 роботов. В 2010 году их было уже более 15 тысяч 20 разных специализаций и более 5300 БПЛА.
Насыщение войск высокоточным оружием и роботизированными комплексами различного типа, одновременное создание развитой системы информационного обеспечения (разведки, фоноцелевого, топогеодезического и навигационного обеспечения, автоматизированных систем управления, связи и др.), обеспечивающей применение ВТО и роботов, – все это и составляет техническую основу сетецентрических войн.
Теперь к вопросу о второй тенденции в развитии ВВСТ – о поиске новых технологий, которые способны качественно повлиять на эффективность решения задач войсками.
Отечественный экономист С.Ю. Глазьев, разрабатывая теорию долгосрочного технико-экономического развития, называемую также теорией технологической динамики, ввел понятие технологического уклада. Технологический уклад характеризуется единым техническим уровнем производств, связанных вертикальными и горизонтальными потоками однородных ресурсов, базирующихся на общих ресурсах рабочей силы и общем научно-техническом потенциале. Введение и теоретическое описание технологических укладов обусловило появление научного инструментария изучения и прогнозирования зависимости технического развития общества от развития технологий. Это имеет интерес и для изучения закономерностей развития вооружения и военной техники, в том числе прогнозирования смены поколений технической основы армий.
С.Ю. Глазьев описал пять технологических укладов: 1785–1830 гг., 1830–1880 гг., 1880–1930 гг., 1930–1980 гг., 1980–2040 гг.
Ключевыми факторами шестого уклада экономисты видят нанотехнологии, клеточные технологии и методы генной инженерии; возникновение альтернативной энергетики (водородная энергетика, использование энергии ветра, солнца).
В его рамках развитие получат и уже хорошо известные технологии, потенциал которых далеко не исчерпан, например, информационные, сверхвысокочастотные, электромагнитные.
Что касается России, то доля технологий пятого технологического уклада в военно-промышленном комплексе и космической промышленности составляет примерно 15–20% (США 40–45%), четвертого – 25–30% (США 30–35%), третьего – около 40% (США 10–15%).
В 2009 году президент США Барак Обама на ежегодном собрании американской Национальной академии наук так сформулировал задачу опережающего технологического развития: «...для нас пришло время снова стать лидерами. Поэтому сегодня я здесь, чтобы поставить такую цель: мы будем выделять более 3% ВВП на исследования и разработки. Мы не просто достигнем, мы превысим уровень времен космической гонки, вкладывая средства в фундаментальные и прикладные исследования... и улучшая математическое и естественнонаучное образование. Это – крупнейшее вложение в научные исследования и инновации в американской истории... Сегодня наука больше, чем когда-либо раньше, нужна для нашего благосостояния, нашей безопасности, нашего здоровья, сохранения нашей окружающей среды и нашего качества жизни...».
Итак, в США принято решение выделить около 3% ВВП на исследования и разработки, тогда как в российском бюджете на эти цели отведено 0,25% ВВП. Если учесть, что ВВП США превышает ВВП России более чем в 10 раз, то по абсолютной величине финансирование российской науки отстает от науки США в 120 раз.
Анализ возможностей новых видов оружия показывает, что их применение сможет обеспечить достижение важнейших экономических и политических целей, нередко даже без непосредственного соприкосновения войск противостоящих сторон и без ведения боевых действий в их традиционном понимании. Это может привести к отказу от вооруженных столкновений больших армий, физического уничтожения людей и вооружений в боях и сражениях.
Технологической основой войн нового поколения будет проникновение в микро- и наномир, создание с использованием полученных при этом результатов средств ведения вооруженной борьбы, которые могут девальвировать все предыдущие достижения в военно-технической области. Необходимо отметить, что, даже имея полное представление о том, какие виды вооружения появятся в будущем, весьма непросто определить, какой характер войн они обусловят.
Однако одна тенденция в развитии теории войн на основе использования новых технологий прослеживается весьма отчетливо. Это – кардинальное сокращение времени выполнения задачи.
Идея поражения противника на большом удалении в режиме реального времени лежит в основе оружия направленной энергии, к которому относятся:
– лазерное оружие, поражающее действие которого основано на формировании и доставке к объекту поражения энергии электромагнитного излучения, гамма, рентгеновского, ультрафиолетового, видимого или инфракрасного диапазонов длин волн;
– радиочастотное оружие, поражающее действие которого основано на формировании и доставке к объекту поражения энергии электромагнитного излучения радиочастотного диапазона длин волн (сверхвысокочастотное оружие, инфразвуковое оружие и др.);
– пучковое (ускорительное) оружие, поражающее действие которого основано на формировании и доставке к объекту поражения направленных пучков высокоэнергетических заряженных или нейтральных частиц, ускоренных до околосветовой скорости.
Все эти виды оружия обеспечивают практически мгновенную доставку к цели поражающей энергии, причем дальность поражения может измеряться сотнями километров.
Сравнительно большая задержка по времени применения современного высокоточного оружия по цели (в настоящее время это, как правило, дозвуковые и сверхзвуковые ракеты) в недалеком будущем будет существенно уменьшена за счет применения гиперзвуковых ракет и кинетического оружия, обеспечивающего скорость метания боеприпасов до нескольких километров в секунду. Работы по созданию таких видов оружия в развитых странах мира проводятся весьма интенсивно. В частности, в США в рамках ряда программ ведутся работы по созданию гиперзвуковых летательных аппаратов (ракет) и по созданию кинетического оружия. Необходимо отметить, что создаваемое кинетическое оружие, как полагают зарубежные военные специалисты, должно обладать способностью высокоточного поражения целей. Исследования аналогичного характера проводятся в Великобритании, Германии и Франции.
Развитие генной инженерии и нанотехнологий грозит появлением еще одного вида оружия – бионанотехнологического.
Судя по публикациям, основными направлениями создания такого оружия могут быть следующие:
– разработка капсул для введения веществ в организм и их выделения по заданной программе;
– изучение механизмов, позволяющих легко вводить требуемые вещества в организмы, в клетки, органы и даже в мозг;
– исследование избирательности механизмов реакций со специфическими наборами генов (генотипами) или белками;
– изучение механизмов подавления иммунных реакций организма.
Уже сегодня успехи в микроробототехнике позволяют создавать устройства для проведения локальных диверсий, в первую очередь для физического уничтожения высшего руководства противника. Также возможен вариант внедрения в организм высокопоставленных лиц нанороботов – «киллеров-эмбрионов» – для последующего воздействия на «носителя». Главная особенность «киллеров-эмбрионов» в том, что они могут срабатывать в заданное время и при строго определенных условиях.
Считается возможным превращение мозга человека в компонент «системы оружия» солдата. Под кожу бойца будут имплантироваться специальные сенсоры, которые позволят ему слышать и различать запахи на огромных расстояниях. Традиционные радиостанции и переговорные устройства будут заменены специальными генераторами «синтетической телепатии», которые будут «подсоединены» к их мозгу. На основе этих же технологий разрабатываются методы сохранения активности и работоспособности солдат в течение нескольких дней (до недели), причем под сохранением работоспособности подразумевается непрерывная деятельность без приема калорийной пищи, отдыха и сна.
Эти достижения возможны на основе реализации идеи внедрения нанороботов в нейроны и считывания из них информации, контроля работы нейронов (и, соответственно, поведения человека или животного), формирования мыслительных процессов.
Американское агентство DARPA реализует обширную программу по исследованию и управлению основными функциями живых организмов[3]. Включенные в программу проекты разбиты на три большие группы, озаглавленные «Живые системы», «Гибридные системы», «Биоподобные системы». Первая группа проектов относится к исследованию поведения и возможному использованию живых существ в качестве «часовых» (т.е. датчиков обнаружения) для регистрации наличия определенных химических и биологических препаратов. В других проектах предполагается изучить возможность управления животными по сигналам от электродов, вживленных в их мозг.
Если суммировать сказанное, то в развитии системы вооружения и возможного характера войн прослеживается тенденция изменения скорости решения задач при одновременном сокращении объемов потребления доставляемых войскам различного рода ресурсов.
Таким образом, оружие, созданное на базе новых физических принципов, способно существенным образом видоизменить характер будущей войны. Однако до настоящего времени серьезная работа по разработке теоретических основ войн такого рода пока еще не проводилась.
Об авторе:
Буренок Василий Михайлович,
генерал-майор, академик РАРАН, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ
46 ЦНИИ МО РФ
[1] О подобных проблемах достаточно подробно говорится в статье А. Наговицына «За гранью информационной безопасности» в журнале «Защита и безопасность» №1(52), 2010. – Прим. автора.
[2] «Оборона России». №3 (18), 2010. В. Свиридов. «Кибервойны будущего».
Свернуть статью